Киотский протокол как инструмент промышленной экспансии Евросоюзапрофессор,
доктор технических наук,
член-корр. РАЕН
Известно, что больше половины международных валютных операций сегодня не обеспечены реальными товарами и услугами, т.е. попросту являются чистейшими махинациями, и процесс этот (с угрозой банкротства для его участников) продолжает нарастать, вовлекая все больше игроков. Вместе с тем переполненные товарные европейские рынки, в том числе экологического оборудования, технологий и услуг затоварены и нуждаются в расширении. Механизмы Киотского протокола как раз и предоставляют такие возможности для ЕС, тем более что проведенные заблаговременно работы по гармонизации и унификации многих норм и стандартов в области экологии (и с Россией в том числе) подготовили для этого соответствующую нормативную базу.
Сегодня ЕС, взяв на себя роль лидера в разработке и пропаганде многочисленных механизмов и принципов введения в действие Киотского протокола, преследует вполне определенную цель, а именно – добиться доминирования европейских экологических стандартов и оборудования в обслуживании нового глобального рынка, пусть, возможно, и виртуального, но, безусловно, доходного.
Киотский протокол – вовсе не «школа гуманизма», и поэтому государства, принявшие на себя обязательства исполнять его условия, попадают в достаточно жесткие рамки обязательных процедур. Примером такого жесткого подхода является порядок проведения мониторинга парниковых газов (ПГ):
– мониторинг показателей активности ведется на основе данных об объемах производственной деятельности и количестве использованного топлива;
– измерение эмиссии должно вестись стандартными методами и проверяться расчетами эмиссии;
– каждый оператор должен представлять полную отчетность по эмиссии ПГ на каждой установке;
– показатели эмиссии ПГ подлежат верификации, верификатору должен быть обеспечен доступ ко всем производственным мощностям и ко всей информации, касающейся объекта.
Если учесть, что согласно Приложению А Киотского протокола в категорию источников парниковых газов, обязательных для мониторинга, внесены все производства, связанные с сжиганием и транспортировкой топлива, а также практически все процессы в горнодобывающей и химической промышленности, металлургии, сельском хозяйстве и других отраслях, то понятно желание ЕС иметь единую для всех стран-участниц службу мониторинга и верификации (на базе ЕС, конечно) и за счет расширения сферы контроля и санкций практически на все отрасли производства этих стран создать новую гигантскую сферу влияния. Да и подборка самих парниковых газов далеко не случайна (диоксид углерода, метан, закись азота, гидрофторуглероды, перфторуглероды, гексафторид серы), так как позволяет официально «накрыть» практически все известные сегодня технологические процессы, не прибегая к услугам промышленной разведки.
Итак, для запуска всей схемы мирового влияния на производство и распределение товаров не хватает одного – ратификации Россией Киотского протокола.
Последовавшее в этой связи беспрецедентное политическое и экономическое давление на Россию ярко высветило глобальную и опасную по задействованным силам и средствам попытку подмены причинно-следственных связей происходящих климатических изменений. При этом происходит навязывание заведомо ложных стереотипов мышления на основе «фундаментальных научных» исследований, выборочно привлеченных политикой и бизнесом для обслуживания нового глобального экономического и политического миропорядка, где роль и место России хотят определять уже без нее.
В последние годы мы стали свидетелями очень опасной и беспринципной игры, когда политический или экономический заказчик через систему грантов вынуждает ученых, в том числе российских, гибко обходить истину и представлять результаты, соответствующие изначально обозначенным конъюнктурным целям.
Все проходящие конференции, бизнес-форумы, семинары и прочие многочисленные мероприятия, посвященные проблеме Киотского протокола, сопровождаются презентациями огромного количества (тиражи в десятки тысяч экземпляров) великолепно оформленных материалов от WWF, Greenpeacе, многочисленных неправительственных общественных и тому подобных организаций с выборочной и предвзято представленной информацией. Участие в этом российских организаций, тем или иным способом учрежденных или профинанансированных теми же WWF, Greenpeacе и организациями EС, создает иллюзию согласия России с навязываемыми подходами и сценариями. Внимательное же изучение этих материалов убеждает в их изначальной ориентированности вовсе не на объективность, а исключительно на обслуживание корпоративных и личных целей идеологов Киотского протокола.
Оставив в стороне морально-этические, политические и экономические аспекты «киотского движения», попытаемся определить возможные причины растущих экологических бедствий и природных катастроф.
Как известно, пары воды, циркуляция которых в атмосфере оказывает определяющее значение на климат, по праву считаются наиболее значимым природным парниковым газом, ответственным за 70% вклада в парниковый эффект (содержание в атмосфере Земли – 0,3%).
В ранних докладах Greenpeacе (1992–1993 гг.), когда активно поднималась проблема антропогенного воздействия парниковых газов на климат, этот факт не отрицался. Но уже в «Комплекте информационных документов по изменению климата ЮНЕП» отмечено, что «наличие водяного пара в атмосфере не зависит непосредственно от антропогенной деятельности» и «в настоящее время вклад диоксида углерода в усиленный парниковый эффект составляет 60%». После таких оценок водяные пары уже не фигурировали ни в докладах, ни тем более в Киотском протоколе, а изменение концентрации углекислого газа (содержание в атмосфере – 0,035%) принято в качестве основного антропогенного парникового фактора.
Но так ли вреден углекислый газ и насколько обоснована его причастность к потеплению климата?
Еще не так давно (в историческом плане) углекислого газа в атмосфере Земли было намного больше, чем сегодняшние 0,035%, и это способствовало бурному росту растительности на поверхности планеты. Так уж сложилось, что форма жизни на Земле – углеродная и нет другого механизма у фитомассы для своего роста, кроме механизма фотосинтеза, т.е. активного поглощения углекислого газа и превращения его в углерод клетчатки растений и свободный кислород.
Можно привести множество примеров пользы избытка углекислого газа даже на бытовом повседневном уровне. Так, в воздухе теплиц специально значительно повышается содержание углекислого газа путем сжигания различных углеводородов, выделяющих при горении углекислый газ, так как без этого невозможно было бы интенсивное наращивание массы растений и их продуктивности, особенно в зимнее время. Да и процесс дыхания человека и животных основан на раздражающем влиянии СО2 на соответствующие нервные окончания, и без него был бы в принципе невозможен ( к примеру, повышение содержания СО2 в воздухе в 30–50 раз до 1–1,5% составляет основу лечения астматических болезней).
Непонятно также, исходя из каких представлений углекислому газу, который в 1,5 раза тяжелее воздуха, идеологами Киотского протокола отводится «продолжительность жизни» в атмосфере в 5–200 лет?
Вопросов больше, чем ответов.
Научная общественность всего мира в течение нескольких лет втянута в рассуждения о якобы катастрофическом увеличении содержания СО2 в атмосфере - на 20% по сравнению с доиндустриальной эпохой, или с 280 до 365 молекул СО2 на 1 млн. молекул воздуха. При этом задействована огромная машина общемировой пропаганды, стремительно растут тысячи структур, готовых включиться в крупнейшую аферу, предлагаются кардинальные меры снижения выбросов. А их результатом к 2010 г. при ратификации Киотского протокола Россией будет снижение выбросов... на одну молекулу СО2 на каждый миллион молекул воздуха.
В последнее время в атмосфере Земли ощущается скорее глобальная недостача углекислого газа (0,035% – это уже мало для нормального фитосферного фотосинтеза на планете), чем его пугающие по идеологии Киотского протокола превышения. Проведенные расчеты показывают, что, «при прекращении поступления углекислого газа в атмосферу растения исчерпают его сегодняшний запас через... 8–11 лет, после чего прекращает свое существование растительный мир и, как следствие, животный».
Исходя только из приведенных «нестыковок» Киотского протокола, трудно не согласиться с заявлением: «Киотский протокол преследует антинаучные цели», которым, в частности, аргументировал выход США из протокола Дж. Буш. К сожалению, у многих представителей российской науки таковых сомнений нет, хотя известно, что «если исследователь теряет способность сомневаться, то он уже не ученый, не исследователь» (Н.Н. Моисеев).
Выход из протокола США и Австралии (выход Японии – вопрос только времени и менталитета), возможно, и является жестом «белых воротничков», не желающих иметь ничего общего с величайшей аферой, а возможно, это очередная многоходовка геополитических игроков, вытесняющих уже и Евросоюз из списка стран «золотого миллиарда»,– время покажет.
Можно утверждать, что СО2 антропогенного происхождения в глобальном углеродном цикле занимает малые доли процента, а обнаруженное его увеличение в атмосфере – это скорее всего следствие действительно наступающего очередного естественного цикла потепления. Ведь увеличение температуры Мирового океана только на 1°С способствует высвобождению с его глубин огромных масс того же углекислого газа, а также более активного в отношении парникового эффекта метана, сосредоточенного в болотах, северных ветландах, зоне вечной мерзлоты и океанических гидратах. Эти освобождающиеся объемы, по различным оценкам, на порядки могут превышать сегодняшние антропогенные выбросы, что мы, возможно, уже и наблюдаем.
Следует заметить, что климатологи и биологи сегодня в состоянии оценить последствия от изменений температуры, если они не превышают 1–2°С, при этом более существенное потепление может стать причиной таких климатических изменений, спрогнозировать и осознать которые современная наука не в состоянии. Доказательством тому – резкое нарастание неожиданных (не предсказанных) природных катастроф в последние годы.
Как отмечалось, авторы Киотского протокола “забыли” про водяной пар – главный парниковый газ. Между тем объемы потребления воды в результате деятельности человека на Земле в последние годы уже преодолели рубеж в 6000 км3/год (6х1012т), причем большая часть ее потребляется безвозвратно. Многократные перемещения таких огромных объемов воды в различных по температуре и скорости протекания процессах, естественно, должны приводить к локальным изменениям атмосферной циркуляции, дополнительным испарениям, образованию облаков и атмосферным осадкам.
В нарушенных человеческой деятельностью мега - и технополисах, в районах размещения отдельных производств, где повышенное содержание антропогенной влаги в воздухе увеличивает его теплоаккумулирующую способность, естественно, наблюдаются и локальные разогревы атмосферы, вызывая парниковый эффект.
6х1012т/год – это 16% годового стока всех рек планеты, или около 20% массы всех водяных паров атмосферы Земли (для сравнения: мировой антропогенный выброс углекислого газа за 2000 г. составил 0,0234х1012т). Наверное, это не очень слабый возмущающий фактор для самого главного парникового газа (70% парникового эффекта), чтобы его можно было не замечать и не учитывать!
За рамками приведенного примера оказались значительные прямые испарения воды в результате, например, сельскохозяйственной деятельности, при осушении болот, переброске рек, потери в многочисленных искусственных каналах, водохранилищах и т.п., хотя их соответствующие расчеты для специалистов, очевидно, особого труда не составляют.
Оценим наличие и возможный вклад в парниковый эффект иных источников выброса в атмосферу водяных паров, не обусловленных прямым водопотреблением.
И здесь нельзя обойти вниманием топливно-энергетический комплекс (ТЭК) и, естественно, самый привлекательный во всех отношениях «экологически чистый» ее сектор, связанный с добычей и потреблением газа.
Процесс горения метана (до 98% в природном газе), т.е. окисление его кислородом воздуха, описывается хорошо известной из школьного курса химической реакцией:
СH4 + 2О2 = СО2 + 2Н2О + Q. (1)
Получение тепла Q сопровождается выделением одной молекулы углекислого газа и двух молекул воды, или, исходя из молекулярных весов, участвующих в реакции веществ, сгорание 1 кг природного газа сопровождается появлением 2,75 кг углекислого газа и 2,25 кг воды.
Добыча и использование природного газа в мире в последние годы превышает 2,2 трлн. м3/год (2790 млн. т условного топлива). Получается, что в результате сжигания этого экологически чистого энергоносителя появляется около 2 млрд. т водяных паров ежегодно.
Сжигание попутных газов при нефтедобыче и на производствах по переработке нефти, равно как и горение продуктов переработки нефти, также сопровождается выделением водяного пара. Так, горение бензина описывается уравнением:
2С8H16 + 25О2 = 16СО2 + 18Н2О + Q, (2)
из которого следует, что сжигание 1 кг бензина приводит к появлению 1,42 кг воды, при этом горение целого ряда продуктов крекинга нефти и синтезированных нефтепродуктов сопровождается выделением примерно одинакового весового количества водяных паров. Замечу, только транспортом за сутки на нашей планете сжигается 5 млн. т бензина.
Исходя из средней мировой нефтедобычи в последние годы на уровне 3,5 млрд. т и приведя все многообразие сжигания нефтепродуктов к горению бензина, получим оценочно не менее 5 млрд. т годовой эмиссии водяного пара.
Следующий сектор ТЭКа – угольная отрасль, в которой в 2000 г. было добыто и потреблено примерно 4,5 млрд.т каменных и бурых углей. Реакция окисления (горения) угля описывается двустадийно следующими химическими уравнениями:
2С + О2 = 2СО + Q,
2СO + О2 = 2СО2 + Q (3)
и (что самое главное!) не сопровождается выделением паров воды.
Таким образом, нефтегазовый комплекс по явно заниженным оценкам ежегодно выбрасывает в атмосферу Земли дополнительно не менее 12 млрд. т не воды, а водяных разогретых паров, что эквивалентно тысячам кубических километров возмущенной атмосферы!
Как ни странно, но мощный выброс нефтегазовым комплексом в атмосферу Земли паров воды Киотским протоколом остался незамеченным, и это колоссальное антропогенное возмущение не берется в расчет при анализе климатических изменений.
Вернемся к процессам сжигания традиционного топлива.
Горение природного газа (1) происходит за счет окисления кислорода атмосферы, причем 1 кг метана, сгорая, поглощает 4 кг кислорода, т. е. добытый за год природный газ, сгорая, поглощает из атмосферы более 11 млрд. т кислорода.
Горение 1 кг бензина согласно уравнению (2) поглощает из воздуха атмосферы 3,5 кг кислорода, т.е. многообразные реакции окисления продуктов нефтедобычи в течение года поглощают из атмосферы порядка 11,5 млрд. т кислорода.
Соответственно ископаемый уголь, сгорая, согласно уравнению (3) поглощает из воздуха атмосферы 2,7 кг кислорода, и добытые, например в 2000 г., 4,5 млрд. т угля при сгорании поглотили из атмосферы 12 млрд. т кислорода.
Следовательно, только сжигание традиционных энергоресурсов поглощает ежегодно около 35 млрд.т чистого атмосферного кислорода! При этом следует принять во внимание, что характер расходования кислорода при горении различных традиционных топлив существенно отличается. Так, из перечисленных традиционных энергоносителей горение угля не сопровождается выделением паров воды, а значит, весь выделившийся углекислый газ, перемешавшись с воздухом атмосферы, включается в глобальные природные циклы, в результате фотосинтеза увеличивает объем фитомассы и, самое главное, возвращает в полном объеме кислород в атмосферу.
Несколько иные процессы сопровождают горение газа (1). Как отмечалось, при горении 1 кг природного газа расходуется 4 кг кислорода, при этом реакция сопровождается также образованием 2,75 кг углекислого газа и 2,25 кг воды. Правая часть уравнения (1) свидетельствует о том, что в воду превращается ровно половина задействованного в реакции кислорода, т.е. путем его перевода в воду из природных циклов выводится ровно половина кислорода, задействованного в реакции горения.
Аналогичные процессы сопутствуют процессам горения большого многообразия нефтепродуктов, выводя половину задействованного атмосферного кислорода в воду, природных механизмов разложения которой на кислород и водород не существует.
Таким образом, cжигание традиционного топлива оказывает на климатическую систему Земли двойное антропогенное воздействие: во-первых, уменьшается содержание кислорода в атмосфере, что приводит к снижению озоновой защиты Земли и уменьшению атмосферного давления, а во-вторых, из-за колоссальных по объему и массе выбросов разогретых водяных паров происходят изменения в характере протекания атмосферных процессов.
Не замечать этих процессов и их взаимосвязи с изменением климата или игнорировать при всей их очевидности, как это сделано «киотским движением», по крайней мере наивно, а на самом деле крайне опасно. С другой стороны, стремительно растущие скорости уничтожения лесов на планете (больше 20 тыс. га ежедневно) и нарушения сельским хозяйством естественных экосистем не дают оснований надеяться на потенциальную возможность воспроизводства атмосферного кислорода в нужных объемах, тем более что природные механизмы его воспроизводства рассчитаны исключительно на обеспечение биоты нашей планеты и никак не на компенсацию огромных техногенных изъятий кислорода. Проведенные исследования потребления и восстановления атмосферного кислорода показывают, что только за счет угнетения естественных экосистем на планете атмосфера Земли ежегодно недополучает 5х1010т кислорода. Эти данные надо дополнить ежегодным уничтожением кислорода многообразными процессами его горения (3,5х1010т) и окисления в сотнях тысяч промышленных технологических процессах. Если учесть, что эти процессы с каждым годом стремительно нарастают, то технический прогресс нашей цивилизации (за период не более 60 лет) обошелся не менее чем в 1013т атмосферного кислорода. Замечу, общее содержание его в атмосфере Земли 1,5х1015т, и он ответственен за 159 мм ртутного столба из 760 мм в атмосферном давлении.
Кислорода на Земле, помимо атмосферного, много, и даже очень: это 85% массы гидросферы (в воде Мирового океана) и 47% массы литосферы (в минералах земной коры, так как кислород, являясь сильнейшим окислителем после фтора, вступает в реакции окисления практически со всеми известными металлами). Но, к великому сожалению, использовать его для дыхания и обеспечения всех процессов, связанных с жизнедеятельностью человека, невозможно. Законы природы не предусмотрели иных механизмов воспроизводства атмосферного кислорода, кроме фотосинтеза флорой планеты (т.е. превращения поглощенного углекислого газа хлорофиллом зеленых растений в свободный кислород). Они не рассчитаны на столь катастрофическое по мощности возмущающее воздействие, которое стало следствием непомерно увеличившихся энергетических потребностей человечества, для удовлетворения которых ежегодно сжигается 10 млрд. т углеводородов.
«Нефть – не топливо, топить можно и ассигнациями». Это известное предупреждение Д.И.Менделеева, через которого человечеству была дана Периодическая система элементов для понимания многообразия взаимосвязи всех элементов и процессов в природе, к сожалению, не услышано или не понято. Интересно, что бы Дмитрий Иванович сказал по поводу столь «эффективно» используемого человечеством природного газа или относительно уже воплощаемой светлой мечты человечества об идеальном топливе – водороде? Все надежды цивилизации на чистейший и неограниченно представленный в природе водород разбиваются о простейшее уравнение его горения:
2Н2 +О2 = 2Н2О, (4)
из которого следует, что 1 кг водорода при горении безвозвратно уничтожает 8 кг атмосферного кислорода, навсегда связывая его в воду! Если горение природного газа, забирая 4 весовых части кислорода на 1 часть газа, все-таки отдает часть кислорода (через углекислый газ и затем фотосинтез) в атмосферу, то водород переводит весь кислород в не разрушаемую воду.
Чем более совершенное (в принятых представлениях) топливо мы используем, тем больший экологический вред наносится окружающей среде. В ряду уголь, нефть, природный газ, водород - последний как, ни парадоксально, наиболее агрессивен по отношению к природе. А установившееся отношение к кислороду как к якобы неограниченному ресурсу позволяло не учитывать связь его деградации с изменениями в атмосфере. Так что все технологии получения энергии путем окисления, в результате которого атмосферный кислород связывается в воду, разрушают атмосферу Земли и, как следствие, являются причиной климатических изменений.
Между тем состоявшийся в 2003 г. Мировой газовый конгресс оптимистично декларировал, что «через 20–25 лет природный газ может стать основным энергоносителем, вытеснив другие, его мировое потребление возрастет на 70–120%». По оценкам Международного газового союза, исходя из сегодняшнего уровня потребления, промышленных запасов газа хватит на 64 года, а разведанных – на 200 лет. Усложняющиеся условия добычи и растущие капиталовложения не останавливают маховик гигантской мировой газовой империи и множатся ряды желающих освоить почти 3 трлн. долл. инвестиций в газовую промышленность в ближайшие три десятилетия.
Мировая нефтедобыча ставит перед собой не менее грандиозные цели, и чем больше в последние десятилетия пугают человечество приближающимся оскудением традиционных энергоресурсов, тем с большей одержимостью штурмуются недра Земли для их скорейшего изъятия, не обращая внимания на мудрое предупреждение В.И.Вернадского: «Человек забывает, что он сам и все человечество, от которого он не может быть отделен, неразрывно связаны с биосферой – определенной частью планеты, на которой они живут. Они геологически закономерно связаны с ее материально-энергетической структурой».
Оправдан ли такой оптимизм в наращивании добычи традиционных энергоресурсов, успеем ли мы осуществить хотя бы часть этих «великих» планов, даст ли нам такие возможности хрупкая биосфера и еще более хрупкая атмосфера Земли? Ведь известно, что уже к концу прошлого века был перейден предельный порог поглощения глобальной экосистемой продуктов человеческой деятельности и НТП, а констатация Римским клубом неспособности Земли компенсировать техногенное потребление атмосферного кислорода за счет фитосферного фотосинтеза после 1970 г. (так называемый «нулевой» баланс), казалось бы, должна привлечь всеобщее внимание. Но три десятилетия «упорного» труда понадобилось, чтобы это внимание искусственно перевести на проблему парникового эффекта за счет углекислого газа и развернуть мировое «киотское движение».
Воистину увлеченность виртуальными аферами уводит и самого человека в область виртуальной жизни, где не нужно утруждать себя пониманием процессов, происходящих в реальном мире, тем самым лишая его поддержки, без которой этот мир обречен.
Признавая зависимость современной цивилизации от нефтегазовой энергетики и промышленности, зависимость, о которой человечество не знало еще 40 лет назад, мы априори согласны и с глобальными переменами, становясь заложниками тех грядущих потрясений, которые нам уготовлены при сохраняющихся тенденциях «развития» уже в ближайшие годы.
«Газовая пауза» 70-х гг., возникшая и изначально правильно воспринятая как краткосрочная (до 20 лет) передышка для всестороннего осмысления роли и места энергоносителей, совершенствования существующих процессов горения (прежде всего угля), поиска и разработки принципиально новых энергетических стратегий и энергоносителей, явно затянулась. Она не привела к какому-то осмыслению ситуации, а, наоборот, резко повысила энергоемкость жизни.
Человек создал сотни тысяч различных технологических процессов и производств, основанных на потреблении кислорода. Только «тихая химическая революция» за последние 40 лет «обогатила» человечество более чем пятью миллионами новых веществ и соединений, подавляющее количество которых для окружающей природной среды неприемлемо. Но не создано ни одного производства, способного этот кислород возвращать в атмосферу. Аналогов природному фотосинтезу в промышленности нет, а техногенных механизмов отъема кислорода предостаточно. К примеру, в результате коррозии ежегодно теряется до 10% произведенного черного металла, превращаясь в ржавчину и навсегда связывая огромные объемы атмосферного кислорода (ежегодно не менее 50 млн.т) в окислы. Известно, что многие государства расходуют до 3–5% средств от ВВП для борьбы с коррозией (конечно же, не по причине заботы об атмосферном кислороде). Неразумное потребление металлов увело навсегда из атмосферы миллиарды тонн кислорода только на «прозаичную» ржавчину. А сколько кислорода потребовалось для их выплавки, если учесть, что доля стали, получаемой при использовании кислородного дутья практически чистым (95%) кислородом, занимает не менее 75% в общем объеме производства?
Мы уже привыкли жить в мегаполисах с грязным воздухом при содержании кислорода ниже 17% вместо 21%, смирились с огромным количеством новых болезней, не известных еще 40–50 лет назад и не по причине некомпетентности медицины того времени, а просто по причине их отсутствия. Мы смирились с огромной, поистине «чумовой» смертностью по причине «молодых» сердечно-сосудистых заболеваний - десятки миллионов в год, какие там войны! Наверное, медики могли бы многое рассказать о взаимосвязи уменьшения содержания кислорода в воздухе, росте солнечной активности, снижения и перепадов атмосферного давления, повышения ПДК различных загрязняющих веществ с этими болезнями.
Но это одна сторона проблемы, и как бы частная. Другая, более существенная и по значимости общепланетарная, заключается в том, что деградация атмосферного кислорода автоматически приводит к уменьшению основной защиты нашей планеты – озонового слоя. Тем самым запускаются механизмы необратимых процессов исчезновения биоты Земли под действием «жесткой» составляющей солнечного излучения, а также многочисленных природных катастроф, которые своей интенсивностью уже сегодня обрушивают экономику многих регионов и государств.
Мы не располагаем технологиями восполнения кислорода и озона атмосферы, полагаясь в этом исключительно на природу, и в то же время, беспощадно ее эксплуатируя, мы не владеем технологиями установки космических заградительных экранов от жесткого излучения Солнца, мы не можем поднять атмосферное давление на планете, хотя бы на 1 мм рт.ст., но легко можем его опустить, сжигая кислород атмосферы.
Очевидно, что для энергетики ближайшего будущего нельзя быстро найти какой-нибудь один универсальный и экологически чистый источник энергии. Да такового пока и нет. Хотя происходящие изменения в биосфере все настойчивей напоминают нам о необходимости срочного изыскания новых энергоносителей, не связывающих при горении атмосферный кислород в воду.
Из традиционных энергоносителей, следуя вышеизложенному, перспективен лишь уголь. Процессы его горения являются наиболее приемлемыми для происходящих на Земле природных процессов, а решение проблемы улавливания диоксида серы, окислов азота и твердых фракций с последующим их дожиганием (что во многих странах давно осуществлено) делает его еще и экологически чистым (в традиционном представлении) топливом.
Каменный уголь до 50-х гг. прошлого века (наряду с дровами и древесным углем) был основным энергоносителем, на котором поднялась вся современная техническая мощь. При этом процессы горения угля не входят в противоречие с окружающей природной средой, так как весь кислород, затраченный на горение угля, переходит в углекислый газ, который через природные механизмы фотосинтеза возвращает кислород снова в атмосферу (нет связывания кислорода в воду).
Наша отечественная школа процессов горения твердого топлива была лучшей в мире. Ряд институтов успешно совершенствовали и внедряли технологии экологически чистого сжигания водо-угольных суспензий, многообразные конструкции парогенераторов, работающих в режимах максимального подавления окислов азота, различные модификации котлов со слоевым и факельным сжиганием, технологии кипящего слоя и многое другое, преданное забвению «газовой паузой», что еще 20 лет назад надежно обеспечивало энергетическую безопасность России. В те годы доля угля в топливно-энергетическом балансе страны составляла 56%. Сегодня в США, Китае, Австралии например, на угле вырабатывается более 50% электроэнергии. В современной России эта цифра не превышает 13%, а доля газа уже выше 60%, что в свете энергетической и экологической безопасности (исходя из неконтролируемого потребления кислорода атмосферы) вызывает большую тревогу.
Проводимые в нашей стране в годы перестройки многочисленными правительствами столь же многочисленные реформы, ориентированные прежде всего на лояльность Западу, а не на внутреннего потребителя, разрушили экономику государства. Лишь традиционная российская неторопливость который раз сыграла нам на руку, и мы по ряду причин не успели до конца довести те губительные реформы и реструктуризации, которые нам были предложены в экономике.
Примером такой лояльности Западу, имеющей непосредственное отношение к проблемам изменения климата, может служить наше участие в Монреальском протоколе, также лишенном научной основы, чтобы препятствовать «разрушению» озонового слоя фреонами. Тогда Россия поторопилась соответствовать международному «экологическому» движению, лишившись огромной холодильной отрасли и утратив 25% ее прежних мировых рынков. Эта удача вдохновила мировых «экологов», и последовали новые, по-настоящему глобальные сегодняшние амбиции Киотского протокола.
Такой массовости обсуждения проблемы на конференциях, форумах и всевозможных презентациях современность еще не знала. Многочисленные «стажировки» и «обучения» наших специалистов по программам типа «Чистое производство» в рамках обучающих проектов ЕБРР уже приносят свои плоды. Профессионализм устроителей налицо: сегодня научная сторона проблемы уже не фигурирует, якобы как общепринятая и не вызывающая никаких сомнений. Теперь национальные форумы заинтересованных сторон проходят под лозунгом «Участие и выгоды России в механизмах Киотского протокола», где заранее обсуждаются чисто технические процедуры, предлагаются для утверждения на высшем уровне многочисленные мероприятия, включая и изменения в действующее законодательство. Понятно нетерпение идеологов «киотского движения» в достижении желанной ратификации, все чаще открыто прорывающееся в агрессивных высказываниях. При этом сомневающимся в целесообразности происходящего внушается угроза более суровых экологических и иных санкций для России и изоляции ее от цивилизованного мира.
Активно предлагаемые на протяжении последних лет многочисленные «проекты для совместного осуществления» на территории России в рамках Киотского протокола, как правило, ориентированы на перевод отечественных предприятий теплоэнергетики на газ. При этом газовая энергетика называется «наиболее дружественным климату источником энергии», что в свете «кислородного» понимания происходящих климатических изменений становится зловещей шуткой.
Киотский протокол – типичный пример навязывания не только системы ложных научных взглядов, но и «вчерашних» принципов, стратегий и технологий, не имеющих ничего общего с защитой окружающей среды и стабилизацией климатических изменений, а, наоборот, идущих вразрез с этими понятиями и уже кардинально пересматриваемых для себя идеологами «киотского движения». Это еще один пример того, что использование двойных стандартов становится нормой международного поведения в отношении России.
Россия сегодня сдерживает глобальную экологическую катастрофу за счет своих огромных территорий с невозмущенными или слабо возмущенными (более 65% территории) экосистемами. Бореальные леса Северного полушария вместе с ветландами играют ключевую роль в глобальном цикле переработки углекислого газа в атмосферный кислород. Они в конечном счете являются последней огромной ценностью не только для России, но и для всего мира.
Было бы наивно ожидать, что к нам обратятся страны того же Евросоюза с предложением реализовать в каком-либо международном договоре справедливый принцип международного природопользования, учитывающий наше глобальное природное «донорство». Поэтому в создании такого международного документа необходима опережающая российская инициатива, базирующаяся на балансе потребляемого и воспроизведенного кислорода различными территориями и государствами.
Рисунок Леонида МЕЛЬНИКА
Источник: Промышленные ведомости |
